9 марта 1862 г состоялся бой между броненосцами южан "Мерримак" и северян "Монитор"
После подведения итогов боя выяснилось, что «Монитор» получил 22 попадания бомб, не причинивших особого вреда ни броне, ни членам экипажа: самым серьезным оказалось ранение Уордена. Из 41 выпущенного «Монитором» ядра в «Мерримак» попало 20, причем в самых тяжелых случаях они проломили только слои железной брони, но не пробили толстых деревянных стен каземата. Исходя из этого, обе стороны провозгласили сражение на Хэмптонском рейде своей победой. В обоснование своего мнения южане приводили то, что они ценой незначительных потерь уничтожили два крупных корабля и около двухсот моряков противника и что в конце концов «Монитор» вышел из боя, оставив поле сражения за «Мерримаком». Северяне возражали: мол, главной целью южан было уничтожение «Миннесоты» и снятие блокады, а «Монитор» не дал им этого сделать и, следовательно, одержал победу. Но, как сказал тогда один специалист, бой на Хэмптонском рейде закончился триумфом, но это был триумф не одного корабля над другим, а триумф брони над снарядом.
Через несколько месяцев после этого сражения на верфях Северной Америки строилось уже больше 30 мониторов, для которых была характерна малая осадка, очень низкий надводный борт — всего 60–90 см, — размещение немногих, но самых тяжелых орудий во вращающихся башнях с почти круговым обстрелом, мощное бронирование всей надводной части — бортов, палубы, башен. В результате 178-мм пушкам и 120-мм железной броне английских батарейных броненосцев американский монитор «Миантономо» мог противопоставить 380-мм орудия и 280-мм броню.
Такое превосходство дало повод официальному историографу американского флота Ч. Бойнтону писать в 1866 году: «Вместо того чтобы принять которую-нибудь из форм прежних судов, мы видим, что монитор не имеет с ними никакого сходства, и даже можно сказать, что он совершенно им противоположен во всех отношениях. Судно, которое будет летать по воздуху, вероятно, не удалится настолько от общей идеи, как подводный монитор, прорезающий или ныряющий в волнах. Он уничтожает даже различие между силою 100-пушечного корабля и двухпушечной вращающейся батареи... Одним словом, монитором обозначается новая эра в истории государств».
Европейские инженеры были в гораздо меньшем восторге от мониторов, чем американские. «Каждый корабль, несущий службу в открытом море, должен возвышаться над поверхностью воды, быть хорошо освещенным и вентилируемым и нести эффективное вооружение, то есть фактически быть, насколько это возможно, прямой противоположностью «Монитору», — писал еще в 1863 году главный строитель британского флота Э. Рид, который как раз в это время разрабатывал броненосец совершенно иного типа...
«Глуар», положивший начало развитию броненосного флота, с конструктивной точки зрения не представлял собой ничего оригинального. Это был обычный деревянный двухпалубный винтовой линейный корабль, у которого срезали одну палубу и втрое уменьшили число пушек, чтобы компенсировать вес железной брони, закрывавшей весь надводный и часть подводного борта. При водоизмещении 5600 тонн «Глуар» нес 162-мм гладкоствольные пушки, железную броню толщиной 120 мм, а машина мощностью 2500 л. с. сообщала ему скорость 12,8 узла.
И как ни удивительно, корабль со столь скромными тактико-техническими данными в течение некоторого времени, правда весьма недолгого, был настоящим «львом в стаде овец», являя собою абсолютно неуязвимый броненосец. Появление орудий, способных пробивать насквозь железную броню, положило конец этому короткому главенству, ибо стремление к непробиваемой броне упиралось в ее чрезмерное утолщение и утяжеление. Таким образом, совершенствование артиллерии заставило кораблестроителей отказаться от сплошного бронирования и начать стягивать броню в узкие пояса, прикрывающие только жизненно важные части корабля — ватерлинию, машины, боевую рубку.
Но торжество снаряда над броней не далось артиллеристам даром: за повышение бронепробиваемости им пришлось расплачиваться утяжелением орудий и уменьшением их числа. Такое изменение артиллерийского вооружения сделало невозможным прежнее размещение орудий на батарейной палубе вдоль всего борта, как на «Глуаре» и подобных ему батарейных броненосцах. Немногочисленные тяжелые орудия выгодно стало стягивать в один мощный кулак и защищать его самой толстой броней.
Разрабатывая именно этот принцип, Э. Рид и спроектировал «Беллерофон» — первый казематный броненосец. Это был высокобортный корабль водоизмещением 7550 тонн, который, кроме паровой машины, нес полное парусное вооружение.
Броневой пояс толщиной 152 мм закрывал всю ватерлинию и в средней части был увенчан броневым коробом — казематом из 203-мм железных плит. Именно здесь была сосредоточена главная артиллерия корабля — десять 203-мм орудий.
Спущенный на воду в 1865 году «Беллерофон» настолько превосходил «Глуар» и подобные ему броненосцы, что известная лондонская газета «Таймс» с восторгом писала: «Из всей своры отечественных броненосцев «Беллерофон» будет походить на гончую собаку, способную ворваться в неприятельскую гавань и либо разбить вражеский флот, если он на якоре, либо выгнать его в море». За «Беллерофоном» последовало в разных странах еще несколько казематных броненосцев, среди которых были корабли с двухдечными казематами, но дальнейшему развитию этого направления положил конец громкий успех «Монитора»...
Как инженер, занятый постройкой кораблей для флота, претендующего на господство на океанских просторах, Рид прекрасно понимал: корабли, блеснувшие в прибрежных операциях, могут оказаться никуда не годными в штормовом океане. Его не убеждали успешные переходы монитора «Миантономо» через Атлантику и монитора «Монаднок» через Магелланов пролив вокруг Южной Америки. Ему был известен трагический список мониторов, затонувших в течение нескольких минут по самым ничтожным причинам: из-за не замеченной вовремя течи; из-за волны, вкатившейся в открытый люк; из-за незначительного повреждения корпуса при столкновении. Он знал и о гибели известного нам «Монитора», затонувшего в 1862 году во время шторма у мыса Гаттерас. Неуязвимый для вражеских ядер, этот корабль оказался беззащитным перед штормовой погодой из-за недостаточной мореходности.
Столь вопиющее расхождение в оценке мониторов объясняется просто. Американцев, в годы гражданской войны заинтересованных в защите прибрежной зоны, мало волновала мореходность и дальность плавания кораблей; им была важнее мощность орудий, толщина брони, надежность машин. Англичане же, заинтересованные в кораблях для действий в океане, в первую очередь заботились как раз о мореходности и дальности плавания. По этой-то причине опыт Крымской войны породил в Европе мореходные батарейные и казематные броненосцы, а опыт гражданской войны в Америке — башенные броненосцы береговой обороны. Дальнейшее развитие мореходного броненосца требовало совмещения в единой конструкции достоинств американских башенных мониторов и европейских броненосных фрегатов. Но первые попытки такого совмещения оказались, увы, трагическими...
В 1863 году английский морской офицер Кольз изобрел удачную конструкцию орудийной башни, и это подало ему мысль спроектировать мореходный броненосец, в котором совмещались бы достоинства башен и низкого борта монитора с полным парусным вооружением фрегата. Чтобы башенные орудия могли вести огонь, не повреждая собственного рангоута, Кольз разработал трехногие мачты, освободившие артиллерийскую палубу от тросов и вант. Рид возражал против совмещения несовместимого и говорил, что такой корабль погибнет при первом же шквале. Но Кольз сумел настоять на своем решении, и созданный по его проекту башенный рангоутный броненосец «Кептен» в 1870 году вступил в строй. А ровно через год внезапно налетевший шквал в мгновение ока погубил это злосчастное сооружение вместе с самим изобретателем и почти всей командой...
Глядя на эти события с исторической дистанции, мы видим, в чем были правы, а в чем нет главные участники этого необычного спора. Заслуга Кольза — пропаганда башенной артиллерии. Вклад Эриксона — отказ от парусного вооружения. Достижение Рида — осознание важности высокого борта, а следовательно, остойчивости для мореходного корабля. Следующий шаг от бортового броненосца к мореходному линейному кораблю без парусов довелось сделать знаменитому русскому кораблестроителю адмиралу А. Попову, тому самому, которого писатель К. Станюкович называл «беспокойным адмиралом»...
Пылкие сторонники монитора иногда сравнивали этот корабль со слоном, который, «переправляясь через реки, погружаясь своим корпусом ниже поверхности воды, своим поднятым хоботом сообщается с воздухом. В мониторе это сообщение с воздухом производится через вентиляторную трубу и через башни». Мы уже знаем, что такое сообщение далеко не всегда было надежно, и время от времени из вентиляционных труб и башен вместо воздуха начинала хлестать внутрь корабля морская вода. В 1865 году на заседании Русского технического общества А. Попов предложил идею брустверного монитора, которая, образно говоря, позволила удлинить хобот слона. У таких кораблей, как и у американских мониторов, был относительно низкий борт, но башни, люки, дымовые и вентиляционные трубы ограждались со всех сторон бронированным бруствером, который возвышался на 1,5–2 метра над поверхностью воды, избавляя порты, люки и трубы от опасного соседства с морскими волнами.
В 1867 году морское ведомство объявило конкурс на проект мореходного броненосца, способного подолгу находиться в океане и превосходящего по артиллерии и бронированию все современные ему зарубежные броненосные корабли. Лучшим был признан проект А. Попова, и через два года на Галерном островке в Петербурге заложили первый брустверный монитор «Петр Великий». В конструкции этого корабля было много новинок, обогативших мировое кораблестроение. Так, благодаря малой высоте борта, удалось закрыть усиленной броней всю надводную часть корабля. В середине возвышался броневой бруствер с двумя двухорудийными башнями главного калибра, ширина которого равнялась ширине корпуса. Семь водонепроницаемых переборок обеспечивали непотопляемость корабля.
Спущенный на воду в 1872 году «Петр Великий» произвел большое впечатление в военно-морских кругах. Английские специалисты, решившие выявить сильнейший в мире броненосец тех лет, поставили на первое место «Петра Великого», предпочтя его брустверному монитору «Девастейшн», спроектированному Э. Ридом. И действительно, русский корабль превосходил своего британского соперника и по мощи вооружения, и по бронированию, и по мореходности. Правда, превосходство английской промышленности сказалось в быстроте постройки: заложенный позднее «Петра Великого» «Девастейшн» вступил в строй на три года раньше. Но, по мнению советского специалиста В. Арбузова, «отсталость наших судостроительных заводов от английских в целом не влияла на инженерно-конструкторскую мысль в русском флоте, которая в тот период шла на одном уровне, а порой и опережая взгляды специалистов первой морской державы».
Превосходя казематные броненосцы по толщине брони, углам обстрела и совершенству орудийных установок, брустверные мониторы достаточно низко сидели в воде и были лишены такого сомнительного достоинства, как парусное вооружение. Вот почему преемнику Рида на посту главного кораблестроителя британского флота Н. Барнаби пришлось выслушать немало обидных слов в адрес спроектированного им цитадельного броненосца «Инфлексибл».
Создается впечатление, будто Барнаби специально задался целью сделать все наоборот по сравнению с тем, что было принято на брустверных мониторах. Башни с носа и с кормы он переместил в середину корпуса, да еще сдвинул их в разные стороны от диаметральной плоскости. Если верхняя палуба брустверных мониторов располагалась ниже орудийных башен, то на «Инфлексибл» надстройки в носу и в корме поддерживали палубу, поднятую выше башен. Если Попов и Рид полностью отказались от парусов, то Барнаби снова вернулся к ним: правда, они снимались с началом боевых действий. Однако при внимательном рассмотрении нетрудно убедиться, что все эти нелепости были отражением кризиса бронирования, разразившегося в кораблестроении в начале 1880-х годов.
В начале 1870-х годов фирмы, производившие морские орудия, заявили, что они готовы принять заказы на пушки, способные пробивать насквозь броню толщиной 500–600 мм. Подобная броня, если бы ею вздумали защищать весь борт, получилась бы такой тяжелой, что корабль не смог бы держаться на воде. Вот почему некоторые морские специалисты объявили броню бесполезной и предлагали отказаться от нее. Но английское адмиралтейство не приняло этой точки зрения и потребовало от Барнаби создать корабль, жизненно важные части которого были бы защищены 600-мм броней. Именно это требование и породило цитадельные броненосцы.
«Представьте себе бронированную плавучую цитадель в 110 футов длиной и 75 шириной, которая возвышается на 10 футов над водой и увенчана двумя круглыми двухорудийными башнями, — писал Барнаби. — Уясните себе, что эти орудия могут стрелять разом в нос, в корму и на оба оборота, а попарно — в любую точку горизонта. Снабдите нижнюю подводную часть цитадели корпусом с тараном в носу и двумя винтами и рулем в корме — и вы получите схему этого корабля».
Барнаби гордился своим кораблем и объявил «Инфлексибл», который при водоизмещении 11 880 тонн был вооружен четырьмя 406-мм пушками главного калибра и защищен броней 600 мм, сильнейшим броненосцем в мире. Однако кораблестроители других стран не спешили заимствовать цитадельную схему. Так, во французском флоте с начала 1870-х годов разрабатывались барбетные броненосцы, на которых пушки устанавливались в барбетах — открытых сверху броневых брустверах высотой около двух метров. Внутри вращалась платформа с орудием, ствол которого возвышался над верхней кромкой барбета.
Первыми создав такие установки, французы не решились начать размещать в барбетах всю главную артиллерию броненосцев. Раньше всех сделал это русский адмирал А. Попов на своих знаменитых «поповках» — круглых броненосцах береговой обороны (иногда их называют плавучими батареями). Первый из них — «Новгород», — спущенный на воду в 1873 году, стал первым русским броненосцем на Черном море. Несмотря на сравнительно малое водоизмещение — всего 2671 тонн, — этот корабль, вооруженный двумя 280-мм орудиями за 229-мм железным барбетом, был грозным противником для любого иностранного броненосца тех лет. Еще более сильным кораблем была вторая «поповка» — «Вице-адмирал Попов»; при водоизмещении 3550 тонн он был вооружен двумя 305-мм пушками, защищенными 356-мм железным барбетом.
Повторить опыт Попова в деле постройки чисто барбетных броненосцев французы решились лишь в 1879 году, когда на воду сошел броненосец «Адмирал Дюпре» водоизмещением 11 100 тонн. Его четыре 340-мм орудия размещались в броневых барбетах с толщиной стенок 300 мм. От них в боевые погреба вели колодцы для подачи снарядов, защищенные 100-мм броней, а вся ватерлиния была закрыта узким броневым поясом толщиной 550 мм в средней части и 250 мм в носовой и кормовой.
В то время как англичане разрабатывали цитадельную, а французы и русские — барбетную системы бронирования, строитель итальянского флота Б. Брин придумал третью схему — бронепалубную. Он вообще отказался от бортовой брони и ограничился лишь 76-мм броневой палубой, идущей ниже ватерлинии от носа до кормы по всей длине корпуса. Бронированный колодец для подачи снарядов выходил в эллипсовидный барбет, расположенный по диагонали в средней части корабля. Вокруг машинных люков и основания труб броневые комингсы — вот и вся броневая защита по системе Брина, построившего по этой схеме два броненосца типа «Италия». В начале 1880-х годов эти корабли водоизмещением 14–15 тысяч тонн, вооруженные самыми тяжелыми в мире орудиями — 430-мм — и развивающие скорость до 18 узлов, считались самыми крупными, самыми мощными и самыми быстроходными броненосцами в мире. Но поскольку все эти эпитеты доставались ценой практически полного отказа от броневой защиты, бронепалубную схему в строительстве броненосцев не принял никто, кроме Брина. Но в сочетании с бортовой броней, с казематами, барбетами и башнями броневая палуба нашла широкое применение в тех многочисленных схемах бронирования, которые были испробованы в разных странах на протяжении первых тридцати лет развития броненосных флотов.
Поскольку корабельная артиллерия в эти годы совершенствовалась быстрее, чем броня, всем броненосцам данного периода независимо от принятой схемы бронирования была свойственна одна общая черта. Броня со всей их надводной части постепенно как бы стягивалась в узкие, но толстые пояса, прикрывающие только жизненно важные части корабля — машины, орудия, погреба, боевые рубки. К концу 1880-х годов, когда толщина этих броневых поясов достигла 450–550 мм и пробить их даже из тяжелых орудий главного калибра стало необычайно трудно, защита, казалось, восторжествовала над нападением. И именно в этот момент колебания в установлении типа эскадренного броненосца во всем мире прекратились и в каждом из крупных флотов появился корабль, ставший прототипом для крупных серий эскадренных броненосцев. В русском флоте таким кораблем был «Наварин»...